Я твой Ангел. Серия «Корни и крылья», книга 1 - Таша Истомахина

Всё учреждение охотно поучаствовало в этих переживаниях, скучившись вокруг моего стола, потому что в ситуации присутствовал определенный драматизм, столь нужный в любой конторе для ускорения приближения конца рабочего дня. Рассказывая о том, как всё произошло, и, объясняя, что я никуда в такое не нажимала, на задворках печалившегося сознания я обнаружила здравую мысль. Я ведь дотошная, подумалось мне, я ведь сколько-то месяцев назад обязательно должна была сделать резервную копию…

– «Куда? Кому?» – говорит мой сын вместо «Алло».

– Сына, посмотри на флэшке из комода, есть ли там резервная копия с именем «Таша. Не стирать»?

– Ну, есть, четырехмесячной давности.

Я испытала невероятное облегчение, тем более, что вся контора, наконец, разбежалась по своим рабочим местам делать резервные копии, а директор заявил, что теперь точно выжмет из управления ставку программиста.

Однако, начав переживать по мелочам с самого утра, так и не смогла остановиться. Мало того, я стала вдруг размышлять обо всём плохом и хорошем в своей жизни, придя к выводу, что и того и другого было предостаточно.

Я родилась восьмимесячной. В этот день было очень тепло и солнечно, снег таял, и ручьи были по колено. Мама поскользнулась, неудачно упала, в больнице врачи заставили её рожать. Я часто думаю, как сложилась бы моя судьба, появись я в свой срок: может, была бы оптимисткой со здоровой долей пофигизма в характере.

Мои ровесники успели пожить во всех трех «временах», что стремительно менялись в нашей стране. Когда моя одноклассница родила в восьмидесятых внебрачного ребенка, то была отвергнута семьей, а теперь выросло целое поколение детей, которых одинокие женщины родили «для себя». Мы слушали виниловые пластинки, потом появились магнитофоны на бобинах, их сменили кассеты, потом диски, потом флешки. Мы выбросили и проигрыватели, и магнитофоны, и видики. Именно нам пришлось учиться работать на первых компьютерах размером с комнату и на последних их моделях, умещающихся на ладошке. Полжизни мы встречались по устной договоренности и всегда находили друг друга в парках и у кинотеатров, а сейчас при наличии сотовых телефонов, всё реже видимся. Тут надо сделать оговорку, что я не против мирового технического прогресса. Я нещадно эксплуатирую все блага цивилизации, но не устаю повторять при случае, что компьютеры хороши в малых дозах, микроволновки вредны для здоровья, а сотовые телефоны лишили нас общения.

На фоне этой стремительно разворачивающейся жизни, у меня самой что-то происходило в режиме «по-полной», а что-то я прочувствовала лишь «рикошетом». Но мне знакомо многое: временами жесткое детство, нищета, мытарство по общежитиям, работа без выходных много лет подряд, развод, несчастные случаи… я практически дотронулась рукой до некоторых бед этого мира. Но при этом у меня есть всё: семья, друзья, дом и работа.

С сестрой я начала общаться, когда мне случилось тридцать. Скорее всего, к этому времени мы сравняли счёт по пережитому и оказались на равных. Удивительным открытием стало то, что наши мировоззрения практически совпадают. Как раз сегодня мы с Кирой собирались встретиться, потому что не виделись пару недель с тех пор, как вернулись из Затопши. Эта мысль придала мне бодрости, а когда я вспомнила, что сегодня пятница, то градус настроения стал повышаться ещё быстрее.

Очень люблю пятницу, даже называть её стала ласково в любом контексте: «пятничка». В этот день недели позволительно всё: поздно лечь, засидевшись в гостях (на концерте, перед компьютером), потому что можно утром в субботу встать рано, а можно и проспать. Позволительно разбросать вещи, не вымыть посуду, прожить её пассивно без угрызений совести – ведь впереди ещё два выходных. В пятницу разрешено всё: даже если она не задалась, то есть надежда прожить интересно и полезно последующие два дня. К субботе я отношусь с любовью, но строже. Она обязательно должна дать мне какой-то шанс, я к ней требовательна – тут и отдохнуть бы и гору бы дел переделать. Ну а воскресенье, особенно его вечерние часы, пожалуй нелюбимей утра понедельника, особенно если и не отдохнула, и кучу дел не переделала. А у пятнички всё впереди.

Квартира у сестры прямо в центре Сиверска – центрее просто некуда. Здесь город поднимается в горку, отчего необычные по архитектуре высотные дома не закрывают особенности друг друга, придавая этой части старого города особую звучность.

Кира отчего-то всегда напрягается, когда ждет гостей, даже если должна прийти я одна. Вот и сегодня сестра металась по квартире, гоняла мужа и дочь по всяким поручениям, на что Даша заметила: «Такое впечатление, что мы ждем не тётю Ташу, а английскую королеву!». Кира пересказала мне слова дочери, и мы прямо в коридоре начали громко хохотать: да, так в нашей семье ходят в гости.

Сначала я очень стеснялась. Оказалось, непросто стучаться в двери и представляться Нумератором, после чего выслушивать: «идите прочь» или «никого нет дома». После нескольких неудачных попыток я поняла, что главное в моем деле – пролезть в щель приоткрывшейся двери. Неважно, как я попаду в дом, каким обманом – нужен непосредственный контакт с респондентом. Но люди в Ландракаре серьезные, он знают, что нельзя приглашать в дом вампиров и Нумераторов, если хочешь сохранить душевное здоровье.

Михаэль нисколько мне не помогал. Он молча стоял в стороне, когда передо мной не открывались двери, и посмеивался, когда пару раз меня буквально вытолкали взашей. Он не вмешивался и не комментировал, чем страшно меня злил. Может быть, поэтому к середине дня после нескольких десятков отказов я перестала быть уравновешенной и приятной девицей. В очередной раз, услышав фразу «ходят тут всякие», я начала стучать носком ботинка – а они у меня на толстой подошве – по двери так, что металлическое кольцо ручки двери жалобно забилось, добавляя нотку паники в производимый шум. Немного растерянный от моей наглости хозяин распахнул дверь, и в этот момент я одной рукой слегка подтолкнула его внутрь дома, а второй сунула ему в лицо жетон. При этом, переступив порог, я ловко закрыла ногой входную дверь.

– Что вы творите?!

– Закон и порядок. Препятствие дознанию влечет за собой наказание по статье 328 Гражданского Кодекса. Хотите привлечься за не содействие?

Статью кодекса я, конечно, выдумала, но упоминание о ней возымело свое благотворное влияние. Хозяин дома как-то сразу успокоился, особенно когда я достала ручку и блокнот. Выяснилось, что в этом доме совсем недавно, около года назад, был исчезнувший родственник. И хотя прошло совсем немного времени, близкие уже не могли вспомнить его лицо и имя. Все метрики пропавшего отца хозяина дома забрали Брежатые. Они появились в день исчезновения и изъяли все документы.

Я умею слушать. Постепенно, чувствуя мой неподдельный интерес и сочувствие, хозяин дома рассказал мне о снах своего отца, и о сожалениях, что не придал им в свое время нужного внимания. Он шепотом поведал мне даже то, что ни разу не упоминал даже в разговорах со своей семьей. Конечно, наш разговор длился много дольше, чем десятиминутный опрос.

Михаэль сидел на скамейке возле дома.

– Если ты будешь опрашивать каждого по полтора часа, то конторе твоя дотошность не понравиться. Принцип работы такой: зашла, спросила, ушла, тут же забыла.

– Этого не будет! Я ведь узнаю у людей не о том, какой сорт туалетной бумаги им нравится, а о том, что вызывает в них печаль и тревогу. Вот уже почти пятнадцать лет с тех пор, как люди начали массово «испаряться», причем никто никогда не находит ни тел, ни следов. Почему, скажи мне, правительство не расследует исчезновения?

– Ты сама сказала: ни следов, ни тел.

Я вздохнула и подняла голову: собирался дождь. Облачность была сплошная, низкая, и оттого, что облакам было тесно, они слоились, набегали друг на друга, как складки сбившегося покрывала.

После первого моего удачного контакта, Михаэль сменил тактику. Удостоверившись, что я в состоянии самостоятельно проникнуть в дома обывателей, он, наконец, начал мне помогать как напарник. Я по-прежнему, долбила носком ботинка по дверям, Михаэль же, используя преимущества своего внушительного роста и веса, делал проход в дома достаточным, чтобы я могла туда проскользнуть, потрясая жетоном. Благодаря такой слаженности, к концу дня мы опросили почти три десятка семей. Мой блокнот пестрел заметками, рюкзак на плечах потяжелел, а чувство голода вызывало легкую тошноту. Было решено искать еду и ночлег.

Пока мы работали, дождь успел пролиться на ближайший городок. Стоило нам свернуть за ограду дома, и открылся прекрасный вид. Улочка резко спускалась под гору: влажный булыжник блестел от лучей солнца как хорошо обкатанная ледяная горка, у самого подножья которой вилась лента реки. На другом берегу, сразу за стеной кустарника начинался луг, а за ним темнохвойный лес. Небольшая гостиница с кафетерием на первом этаже нашлась на прибрежной улице.